Сквозь кальку. В ожидании главной героини - Саша Чекалов

НМ (перебивая): Никогда! Слышишь, никогда не говори человеку: «Не волнуйся!» (Вскакивает, откидывая одеяло вбок и, соответственно, открывая глазам зрителей все анатомические подробности.) Это худший способ заставить кого-либо успокоиться!!

ГГ (с готовностью): Всё! (Делает жест – будто бы застёгивая свой рот, как молнию.) Больше не буду.

НМ (хмуро, однако успокаиваясь): А больше и не надо…

ГГ (внезапно выходя из себя): Нет, ну вот зачем ты это сказал, а?.. Тебе необходимо додавить человека, да? Сломать?.. Что, профессиональное?

НМ: Ну, ты… Это уже статья, между прочим: возбуждение ненависти по признакам принадлежности к социальной группе…

ГГ (запальчиво): И что? Посадишь меня?

НМ (снова выходя из себя): Да я т-тя положу щас! Прям здесь и сейчас, из табельного…

ГГ (кокетливо): Так я же, вроде бы, и так лежу уже…

Камера вдруг неуловимо быстро перелетает на предыдущую сцену… Предыдущую, да не совсем: парни в комбинезонах больше не спорят внутри квартиры, вместо этого они во что-то всматриваются, перевесившись через перила балкона. Взгляд камеры тоже падает вниз, и мы видим бригадира (лицо крупным планом), раскинувшегося на груде битого кирпича.

Голос за кадром (скажем, Гафт, хотя… не знаю, он вообще жив ещё? – а то они, старая гвардия, в последнее время прямо один за другим как-то… один за другим…): Лежать хорошо: ты как бы вне игры – и имеешь возможность без суеты поразмыслить над её ходом, над её дальнейшим течением… Чуя стремительно намокающим затылком неровности почвы, лучше всего постигаешь бренность собственного «я» – на фоне этих облаков, этого по-майски ненастного мироздания… О мать сыра земля, до почти невыносимой уже боли родная, но всё такая же непознаваемая! Сколько пар железных лаптей надлежит нам износить на своих заскорузлых копытах, сколько аномальных зон вытоптать – прежде чем обретём мы право считаться достойными твоих дочерей?

…О та, что вечно рядом! Невинная на вид – так что и предположить затруднительно, откуда та раскованная нега, с которой как бы льнёт к… увы, любой ладони крутой бочок твой! – та готовность, которая возникает вследствие… опыта.

Однако – над кем же ставится опыт?

Крупным планом – лежащая рядом с ногой в комбинезонной штанине пустая бутылочка из-под сакэ… Сгущающаяся тьма…

Кабинет психолога. Последний – вместе с женой (подругой главной героини – ну, помните) вносит огромную японскую… нет, китайскую вазу. Династии… не важно, какой именно династии, важно, что ваза – очень высокая, хотя и довольно узкая. Ставят её на пол, ваза оказывается выше психолога аж на полголовы. Сразу очевидно, что она порядком наклонена. Психолог лихорадочно шарит глазами по стеллажам, взгляд задерживается на самой толстой книжище, психолог берёт её с полки, не глядя выдирает пару страниц, складывает их несколько раз и подсовывает получившийся бумажный клинышек под вазово дно (боевая подруга в это время придерживает вазу сверху).

Психолог: Ну? Достаточно вертикально?

Подруга: В аккурат! Ты гений.

Пс (хмурясь с деланой скромностью, хотя и не в силах скрыть довольной ухмылки): Ну уж…

П: А что! Гений и есть. Смотри, как в итоге гармонично всё выстроил: пациент входит – и сразу стержень интерьера перед глазами… Так ты с первого шага даёшь понять, кто здесь главный… А без этого нельзя! Без этого – какая работа?! Без этого дело с мёртвой точки не сдвинется…

Пс: Э, нет… Если так, то плохо… Потому что – сдвинуть-то мало, важен вектор движения… А если пациента с порога подавлять, так он, глядишь, и не придёт больше…

П: Придё-от… Куда он денется!.. Да и, потом, они это любят…

Пс: Что именно?

П: Не притворяйся, ты лучше меня знаешь… Любят – когда с ними по-хозяйски… Хозяина-то всем не хватает, если начистоту… а?

Пс (выкатив на неё шары): Ты и вправду так считаешь?

П (поняв, что, кажется, ляпнула что-то не то): Ну… Естественно, мне важно знать твоё мнение…

Пс (продолжая сверлить её взглядом): Не знаю, радость моя, что ты себе навоображала, но я, вообще-то, за счёт живых людей самоутверждаться не склонен!

П (иронически): Да-а? Серьёзно? А вот сейчас – ты что делаешь?

Пс: В смысле? (Тут до него доходит.) Сейчас… Ну, сейчас…

П: Да-да! Здесь и сейчас!

Пс (не зная, что сказать): Я имел в виду – за счёт чужих, посторонних!

П: Не, ну нормально?.. А на своих, значит, можно?!

Пс: Да я совсем не то хотел сказать!..

П: Хотел не то, а сказал – правду: та самая оговорка, а?.. По Фрейду – или по кому там?

Пс: Вот только не надо мне это… руки выкручивать!

П: Руки? Мне кажется, ты что-то другое хотел сказать!

Камера… э-э…

* * *

Собственно, камера. Двое дюжих оперативников, умело заломив руки, уже почти впихнули в неё того парня (велосипедист, ну! и первый парень на объекте) – но он в последний момент вырывается, поворачивается к ним лицом и поднимает руки вверх, вперёд ладонями.

1-й: Ребят, ребят, всё! тайм-аут… В чём дело-то?

Полицейские молча пихают его в грудь, парень падает внутрь камеры, и они закрывают за ним дверь. Запирают. (Мы наблюдаем за всем этим извне, снаружи.) Из камеры тут же доносится стук и крики («Не, ну я не понял!», «Что, вообще, такое?!» и т. п.), опера, не обращая внимания, уходят.

Объектив скользит вслед за ними: по стенам, по коридору, за угол, снова по коридору, снова за угол, сквозь тамбур… ещё коридор, ещё… И – когда нам уже надоедает – перед нами неожиданно оказывается довольно светлый и просторный офис. В нём за столом сидит тот самый следак, Настоящий Мужчина который, а напротив – главная героиня: примостилась к столу и что-то строчит. Видимо, заявление.

Настоящий М: Давай быстрее, через пять минут обеденный перерыв начинается – можем в «Роллóву» смотаться… Ты как, не против?

Главная героиня: Погоди, ну… Нельзя же так… А если я что-то забуду?

НМ: Да всё тебе вернут, не волнуйся! Лично прослежу!

ГГ: Так а как же ты узнаешь, что всё, если не будет полного списка?! Нет, я торопиться не буду, а лучше… может, давай потом, а? после обеда?

НМ (обречённо): Ну, давай потом, ладно… Пошли тогда…

Сцена в камере. Первый, устав бугуртить, оборачивается, а сзади, здесь же, оказывается, и второй сидит.

Первый: Опа!

Второй: Так точно, она самая. Тебя за что?

1-й: За какие-то фотографии, сам ещё не понял… Тётка одна фотографии свои потеряла, а я отвечай… А ты какими судьбами здесь?

2-й: Да в последнем месте, где мы работали, ваза была такая, ну, в человеческий рост, даже выше, помнишь? – бригадир ещё говорил, что разбилась она…

1-й: Ну.

2-й: Так вот, она не разбилась.

1-й: А чо?

2-й:…

Флэшбэк: служебный кабинет Настоящего Мужчины, сам НМ сидит за столом, напротив – фотограф, продолжает начатую мысль.

Фотограф: … Понимаете, обычно она в студии стояла… Собственно, не обычно, а всегда… Но недавно я одну весьма и весьма масштабную детскую съёмку затеял, причём многодневную, – вот и подумал: за всеми не уследишь ведь, начнётся беготня, опрокинут… а она дорогая… Вот и перевёз домой… А дома – забыл совсем! – ремонт со дня на день должен был начаться… Ну, думаю, ладно, чёрт с ним, ремонтники всё же не дети: пока в одном месте работать будут – перетащат её в другое, да? – ну, или вовсе на балкон вынесут от греха… А теперь их главный говорит – разбилась она! Ага, разбилась… Так ты мне осколки предъяви, да? Понимаете… Я ведь там, внутри, хранил э-э… нечто. Нечто ценное…

Обратно в камеру.

1-й: …Очень?

2-й: Да в том-то и дело! Я думал, это новодел, ну, подделка под старину; шеф говорил, никто не хватится, мы же – хоть мелочь, но заработаем… А теперь выясняется, что она действительно китайская. Или японская, я в этом не особо рублю. Какой-то там династии Цыц… или Кыш…

1-й: А шеф что?

2-й: Всё то же: в коме.

Голос Гафта за кадром: Главное отличие нашего уклада от… да уже от почти всех прочих, пожалуй! – заключается не в уровне технического развития и, уж конечно, не в степенях изощрённости бюрократических ловушек. Главной является принципиальная разница: если там (ну, ТАМ, ву компренé) порядочным человеком (а «порядочный» и «законопослушный» в их понимании тождественные понятия) быть естественно, а потому и очень просто, то у на-ас… у нас за долгие годы снисходительности к худшему в человеке, да что там годы, в течение многих веков – попущением гордых династий пассионарного зверья и силами легиона добровольных холопов (да-да, на общественных началах, именно!) была выстроена такая система, при которой не то что порядочность, а и банальное соблюдение законов – подвиг. Подвиг, понимаете?! А мы ведь не герои.